alexandrmen.ru (alexandermen.ru)

Протоиерей Всеволод Чаплин:
Уроки отца Александра

оригинальная публикация на сайте Патриархия.ру


9 сентября 2010 г. 16:15

9 сентября 2010 года исполнилось 20 лет со дня гибели известного проповедника и публициста протоиерея Александра Меня. Глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин на страницах газеты «Известия» рассуждает о личности и наследии отца Александра.

Со дня убийства протоиерея Александра Меня прошло уже двадцать лет. Люди, гремевшие в конце восьмидесятых, по большей части забылись — даже те, кому в девяностые поставили памятники и чьими именами тогда назвали улицы. Отца Александра помнят и сегодня — в том числе те, кто никогда его не знал или знал мимолетно, как я.

Помнят, конечно, не только благодаря его трагической гибели. Через двадцать лет от человека, умершего не вовремя и по злой воле, остается либо только факт трагической гибели, либо дела, которые этот факт затмевают. Сегодня мало кто вспоминает о том, что не закончено следствие. И для большинства людей не так уж важно, кто совершил убийство — случайный пьяный безумец, мелкий уголовник или заговорщики, хотевшие спровоцировать переворот в Церкви на волне перестройки. На могиле священника не плачут и никогда не плакали фанатки, для которых главное — как человек умер, а не как он жил.

Конечно, отца Александра знают по его книгам. Но если двадцать и даже десять лет назад они были уникальны на фоне почти тотального отсутствия современной, доступной по языку православной литературы, то сейчас о том же, о чем писал он, пишут сотни авторов. Пишут подчас более подробно и обстоятельно. К тому же практически ушли в прошлое и споры о «неправославности» убиенного священника. Да, он — как и почти все мы тогда — слишком наивно верил, что Запад нам искренний друг и всегда поможет. И многое некритически с Запада заимствовал. И иногда допускал мысли, вызывавшие бурную дискуссию. Но делал это ничуть не в большей степени, чем, положим, отец Сергий Булгаков и отец Павел Флоренский. И уж точно не в большей, чем сотни нынешних авторов «обсуждаемых» блогов и брошюр. Сегодня очевидно, что идеи отца Александра не нуждаются ни в канонизации, ни в анафематствовании. За то, что вызывало споры, он получил от критиков сполна — и при жизни, и после кончины. А значит, мысли прошли серьезную проверку и серьезный отсев через сито времени и фильтр соборного разума.

Меньше понимают, но помнят — кто с критикой, кто с благодарностью — и еще одно немаловажное обстоятельство. В семидесятые-восьмидесятые годы, когда среди западной интеллигенции царил культ науки, в Советском Союзе тысячи лучших умов, действительная элита нации, стали христианами. Среди них чуть ли не половина была людьми еврейского происхождения. И вот это факт уже беспрецедентный. Нигде — ни в Европе, ни в Америке, ни на Востоке — столько представителей еврейской интеллигенции никогда добровольно не принимали христианства. Конечно, одной из причин этого уникального явления была слабость связи советских евреев с Израилем и вообще с единоверцами за рубежом. Так что если на кого и стоит обижаться иудейской общине за «неприсоединившихся» к ней, так это не на отца Александра, а на советскую власть.

Однако все-таки первостепенной причиной прихода в Церковь всех этих людей были наши пастыри — митрополит Антоний (Блум), архиепископ Иоанн (Шаховской), протопресвитер Александр Шмеман и священник Виктор Потапов, говорившие с людьми через западные «голоса», и отец Иоанн (Крестьянкин), отец Всеволод Шпиллер, отец Димитрий Дудко, отец Александр Мень, трудившиеся в России. Эти люди не были классическими диссидентами. Они не делали политических заявлений и уж тем более не желали своей стране поражения в «холодной войне». Но всем своим обликом, всеми своими словами они давали понять: советская жизнь абсолютно ненормальна и, как все ненормальное, не может не закончиться. И этим привлекали критические умы. Привлекали ко Христу, в Его Церковь.

Отца Александра не случайно называли «апостолом интеллигенции». С Галичем, Солженицыным, Надеждой Мандельштам он разговаривал на равных. Для чего очень много читал и писал, слушал музыку, смотрел кинокартины. То есть был в курсе всех интеллектуальных и культурных новшеств. Особенное внимание уделял диалогу веры и естественных наук — главному околорелигиозному диспуту шестидесятых-восьмидесятых. Может быть, слишком часто пытался в очередной раз доказывать, вслед за католической мыслью, что «религия науке не враг», что у веры и естественных наук разные области и разные методы познания. Но в то же время нанес мощный удар по замшелому советскому (да и западному) сциентизму, уже привыкшему было к монополии не только на интерпретацию научных данных, но и к созданию «безальтернативных» концепций «научного мировоззрения», якобы способных все в мире объяснить, смоделировать и выстроить.

Впрочем, священник из Новой Деревни не был обычным фрондирующим интеллектуалом, каких и без него в СССР было немало. Содержанием его жизни были не диспуты и не расширение кругозора. Он жил верой и богослужением. И именно службы, проповеди, исповедь накрепко связывали с ним очень разных и подчас совершенно несоциабельных людей. К нему подчас сначала шли — поглазеть-послушать — как к лектору и дискутанту, а прилеплялись — на годы — именно как к семейному священнику. И он, разрываясь между сотнями дел, старался хоть минуту, но лично побеседовать с каждым.

И в этом его важный урок — прежде всего современным священникам. Его образ — пастыря, всегда окруженного людьми, бегущего на очередную встречу и разговаривающего с кем-то по дороге, способного выступать в какой угодно аудитории, даже неприятной, и до упаду отвечать на вопросы, — должен быть для современной России нормальным. Как ненормальным должен быть образ священника-шамана, способного только совершить обряд, получить за это мзду и гордо удалиться.

Отец Александр не случайно посвятил свой главный, семитомный труд истории религий. А значит, и их диалогу. В Советском Союзе времен его упадка многие делали выбор веры. И нужно было помочь людям подойти к такому выбору осознанно, а не на основе отрывочных слухов или телевизионных реплик о том, что буддизм-де — «самая гуманная религия», а мусульмане «все фанатики». Или о том, что «Бог един, а как в него верить — не важно для следующего перевоплощения». Автор «Истории религий» с уважением и глубиной писал о религиях древнего Востока, исламе, иудаизме, буддизме, индуизме. И одновременно свидетельствовал: именно Христос есть путь и истина и жизнь (Ин. 14, 6). И ясно давал понять: Бог один, но можно понимать Его правильно, а можно ошибаться. Христианин должен уметь говорить об истине и неправде, не прячась за ширму политкорректности, но говорить с любовью и уважением ко всем людям, даже инаковерующим. И в этом еще один урок, оставленный нам погибшим священником.

Наконец, на мой взгляд, главный урок. В центре проповеди и жизни отца Александра всегда были Христос и Его Евангелие. От известного священника очень многие ждали политических и личных оценок, «резонансных» заявлений. А он говорил о том, что на самом деле является основным, что одно только нужно (Лк. 10, 41), — о высшей правде и о вечной судьбе человека. Для него Христос был важнее народа — русского, еврейского, любого другого. Важнее всех человеческих различий. Важнее всех «центральных» вопросов текущего момента — вопросов о хлебе, зрелищах, власти, первенстве. То есть отец Александр был прежде всего христианином. Человеком, который поверяет Евангелием и политику, и экономику, и семейную жизнь, и культуру, и вообще все. Быть такими же призывает нас память о нем.

«Известия», №167 (28182), 9 сентября 2010 г.

 

на главную страницу