www.alexandrmen.ru (www.alexandermen.ru)

Олег Степурко
ТЫ - ЖИВОЙ

Оп. в кн.: Памяти протоиерея Александра Меня. М.: Рудомино, 1991 г. Номер страницы после текста на ней.

Когда жизнь на земле стала для меня бессмысленной и пустой и я пустился в духовные поиски, Бог, сжалившись, послал мне о. Александра.

Случилось это так... Один саксофонист, узнав о моих новых интересах, познакомил меня с джазовым пианистом Валерой У. Тот одно время снимал дачу у тещи о. Александра. Валера и привез меня в церковь в Тарасовке, где тогда служил отец. Было это в 1967 году.

Помню, начинается дневная служба, церковь полна народу, о. Александр идет от свечного ящика к алтарю, а я, не зная, что священнику нельзя подавать руку в храме, при знакомстве протягиваю ему ладонь. Не желая меня смущать, отец пожимает ее левой рукой.

Услышав о моем намерении креститься, он предложил сначала приехать к нему домой, побеседовать. В установленный день Валера привез меня в Семхоз. Беседа протекала довольно странно: больше говорил я, а о. Александр слушал, вставлял реплики.

Помню его простой, без пафоса, рассказ о преподобном Сергии. Когда в монастырь приехал князь и с почтением обратился к Сергию, крестьянин, не признавший в скромном монахе настоятеля, повинился перед ним, на что святой сказал: "Ты один правильно рассудил обо мне, а все прочие ошибались..."

В разгар нашей беседы вернулась с работы мать Наталия, спросила:

— Ты дал детям молока?

Преувеличивая свое раскаяние, как он это обычно делал, о. Александр схватился за голову и ответил, что забыл.

Мать Наталия промолчала и ушла к дочери и сыну. Тогда я еще не знал, что отец, отрывая время от семьи, все его отдает своим духовным детям.

Крещение состоялось 17 ноября. Отец подвел ко мне женщину:

— Это Ксюша. Она будет твоей крестной. — И с ударением на слове "хороший" добавил:

— Она очень хороший человек.

Перед тем, как полить мне голову водой, улыбнулся:

— Ну, крепись!

Приход в Тарасовке был невелик При церкви не было никакой сторожки, со своими прихожанами о. Александр общался по пути из церкви и в электричке. В купе сидели не одни верующие, но всем было интересно, как священник объясняет смысл тропаря или какого-нибудь церковно-славянского выражения.

Как-то я пригласил своих друзей отметить праздник Крещения. Жил я тогда в полуподвале на Трифоновской. О. Александр охотно откликнулся на мое приглашение. За столом он с юмором стал рассказывать, что летом отдыхал на Селигере, плавал на моторке по озеру, но, так как он всегда не в ладах с техникой, найти общий язык с лодкой удалось не сразу, только после того, как помог один абориген.

— Ну, и ты ему выдал индульгенцию? — неожиданно "пошутила" одна неофитка.

О. Александр взялся за лоб и сказал с явной театральностью:

— Я что-то не пойму...

После чего перевел разговор на другую тему.

Ему часто приходилось встречаться с хамством.

Был особый род начальственного хамства, безопасного для тех, кто пускал его в ход, и от этого еще более отвратительного.

Однажды мы шли к станции Тарасовская: о. Александр в окружении молодых ребят. Мимо везли на убогой детской тележке старуху-инвалида, местную блаженную. И тут с нами поравнялся один из тарасовских начальников, толстый здоровый мужик. Откормленный дядя при всех начал обличать отца, указывая на старушку: ей-то, мол, попы не помогают. Хотя блаженная жила на то, что собирала Христа ради у церкви, а не на материальную помощь поссовета.

Из тарасовского периода особенно запомнился один случай. О. Александр служил в совсем пустом храме; единственный псаломщик пел за хор. Причем пел он альтовую партию, совершенно не мелодичную. Как сейчас вижу и слышу: холодный пустынный храм, ледяной кафельный пол и возгласы священника, чередующиеся с отрешенным пением псаломщика.

В то время я по дикости своей не "врубался" в службу, и отец все время давал мне книги, просвещающие религиозных невежд. К стыду своему, несколько его книг я забыл в автобусе.

Еще одно воспоминание: крещение моего старшего сына Антона. Ради него отец приехал ко мне на новую квартиру в Медведково. Тогда я был студентом "консы", не имел никакой мебели. Ее заменяли кирпичи с досками, на которых лежали книги. Вешалку, деревянную, светлую, я затеял смастерить сам. Когда о. Александр увидел ее, тут же стал рисовать по дереву. Крючки превратились в ножки симпатичных поросят, а сама вешалка приобрела вид летящей совы, на крыльях которой сидели поросята. Потом я подарил ее Валере У. Не знаю, сохранилась ли она у него.

Настоятелем тарасовской церкви был о. Серафим, прославившийся своими доносами. От него пошли сигналы в ГБ. Над о. Александром нависли тучи. По счастью, одна прихожанка разговорилась в электричке с О.Григорием, только что вернувшимся из Албании, откуда его выдворил вместе с другими советскими специалистами Энвер Ходжа.-О.Григорий стал настоятелем храма в Новой Деревне. Был он уже в преклонных годах и ему требовался молодой толковый помощник. Так о. Александр оказался в Пушкино. Любопытно: хотя о.Серафим на отца "стучал", его уход он воспринял с удивлением. Ведь свой донос он заканчивал фразой: "Б служебном отношении безупречен".

Прежде чем перейти к ново-деревенской жизни, хочу вспомнить те эпизоды детства и отрочества отца, о которых слышал лично от него. Оказывается, в детстве он был озорным и отчаянным мальчиком: однажды спрыгнул с крыши трамвая и так неудачно приземлился, что нога побаливала всю жизнь. Как-то мы говорили о детях в церкви, и отец рассказал: схиигумения Мария, бывшая его наставницей, не заставляла его отстаивать длинные монастырские службы. Провожая мальчика на всенощную, она говорила: "Постой, сколько захочешь". "И я, — вспоминал отец, — зная, что сам себе хозяин, в результате отстаивал всю службу".

Елена Семеновна говорила мне, что в юности ее сын был склонен к меланхолии и у него есть юношеские стихи, пропитанные этим настроением. Огромным внутренним усилием преодолел он меланхолию и стал таким, каким мы его знаем: полным оптимизма и надежды.

До Тарасовки о. Александр служил в Акулово (дьяконом) и в Алабино. Настоятеля акуловского храма он называл членом секты "типиконщиков" ("типикон" — церковный устав). Тому ничего не стоило выбежать во время службы из алтаря и закричать на весь храм, обращаясь к певчим на хорах: "А где задостойник 8-го гласа?" Служба прерывалась, клирошане судорожно хватались за книги и начинали в панике разыскивать злополучный задостойник. И таких "великих выходов" из алтаря могло быть несколько... Посредственный бухгалтер, решивший, переменить счеты на епитрахиль, так и остался бухгалтером, скрупулезно высчитывал дебет и кредит, пуще всего опасаясь отклониться от своего евангелия — типикона, где описан порядок служб.

За поддержкой люди обращались не к нему, а к двадцатитрехлетнему дьякону. Конечно, бухгалтер не оставил это без внимания. До печально знаменитого собора, на котором управление храмами передавалось поставленным исполкомом старостам, все деньги были у настоятелей. И вот акуловский счетовод положил сопернику оклад 700 руб, т.е. по, нынешнему курсу 70. Даже уборщица получала больше. Дьякона вместе с женой и только что родившимся ребенком поселил в доме, где так промерзала стена, что от пола до подоконника образовывалась огромная наледь, не таявшая до весны.

Хочу добавить, что о "счетоводе" о. Александр вспоминал с юмором, в лицах разыгрывая все роли, без малейшей горечи и обиды... Там, в Акулово, на барабане главного купола были нарисованы сцены из Евангелия. Рассказывая неофитам о жизни Христа, отец ходил вокруг храма. Постепенно его рассказ отлился в книгу "Сын человеческий".

Кстати, и об окладе, и о наледи в доме я узнал не от него, а от одной из прихожанок.

Не могу миновать эпизод с реставрацией храма в Алабино. Молодой священник стал его настоятелем, но, увы, ненадолго. Алтарник, хронический алкоголик, продал храму ворованные керамические плитки из музея, подставив таким образом о. Александра. И это в то время, когда газеты вели шумную кампанию против церкви, затеянную с благословения Хрущева. В стране беззаконно закрывались десятки церквей, в печати мелькали всевозможные "разоблачения" церковных деятелей.

Против о. Александра готовился громкий процесс. Его делом занялся генеральный прокурор Руденко, надеявшийся сделать на нем карьеру. Только Бог спас отца от тюрьмы. Власти, не сумев посадить активного священника, нашли способ с ним расправиться. В газете был напечатан пасквиль на о. Александра.

Но вернемся к ново-деревенскому периоду. Мне посчастливилось войти в катехизиционную группу, которую вел сам о. Александр. Катехизаторы должны готовить желающих креститься к этому важнейшему церковному таинству. Обычно после занятий отец давал нам список литературы, которую надо прочесть. Откуда брать книги? Да из его же библиотеки.

У меня сохранился конспект беседы, посвященной личности Христа. Приведу его в том обрывочном виде, в каком он записан.

"Если у Магомета есть элементы истерии, болезненности, то личность Христа — трезвость, ни одного намека на экзальтацию. Обаятельность: призывает учеников и сразу идут. Без конца в пути. Полон сил. Загорелый. Плотник на востоке, где мало дерева, — скорее каменщик ("тектон"). Строитель. Встает рано. Гамма слов. Нежность к матери, забота об апостолах. Чужд сентиментальности. Элементы иронии. Элементы суровости (порождение ехидны — буквально гадючие яйца, змеиное отродье). Сатана — противник. Сомнение Иоанна Крестителя. Моисей, колеблющийся в решительный момент. Будда 7 лет шел по ложному пути. Апостол Павел — все они были раздираемы противоречиями. Но Иисус не таков: каждый раз как отрубает. Даже искушаемый в пустыне не колеблется, ни с кем не советуется".

Отец Александр мог бесконечно говорить о Христе, как о близком человеке, всякий раз находя в нем новые живые черты. В наше время, когда все слова уже сказаны и перестали работать, отец умел находить свежие и действенные слова, волнующие душу и зажигающие сердце. Вообще речь его звучала первозданно. Каждый, кто с ним общался, знает этот эффект, когда приезжаешь подавленный, удрученный, и вот он скажет несколько слов, улыбнется — и все проблемы рассыпаются в прах и сердце успокаивается, как младенец, нашедший материнскую грудь.

Однажды отец призвал меня и Сережу М. пи больше ни меньше как... окультурить московское духовенство. Пригласив нас к себе, он рассказал трагикомическую историю. Оказывается, после войны загорские хулиганы забавлялись тем, что”раскачивали толпу, верующих в Успенском соборе. Набитые как сельди в бочку старушки против своей воли всю службу качались взад-вперед. И вот я, четырнадцатилетний подросток, — вспоминал о. Александр, — останавливал эти волны. Тем, что изо всех сил упирался и нажимал в обратную сторону”. Он говорил, что власти создали свою волну с целью обескультурить священство. Из программы семинарии были удалены светские предметы: физика, математика, химия. В семинарию принимались юноши с хуторов, которые до окончания школы паровоза в глаза не видели. Политически они абсолютно наивны. Их тут же вербуют, 4 года натаскивают на требоисполнительство и отправляют на приход. В Москве уже появился определенный тип священника: это человек, говорящий с украинско-белорусским акцентом, далекий от жизни современного горожанина, враждебный культуре, проклинающий христиан других конфессий. Отец Александр хотел, чтобы мы знакомились с молодыми священниками и попробовали просветить их... Но воплотить в жизнь эту идею не удалось.

В ново-деревенском приходе создалась уникальная форма работы с детьми. На праздники мы ставили библейские детские спектакли. Первый музыкальный спектакль, “Рождественская мистерия”, был поставлен в 1975 году на квартире у Тани Э. Осла сделали из одеяла — его "оживляли" двое детей. Стоило дернуть за ниточку — у осла шевелились уши; эти манипуляции сильно отвлекали внимание зрителей от священных персонажей. Роль Девы исполняла дочка хозяйки Олечка, а Младенец был живой — его "одолжила" для спектакля одна из зрительниц. Комнатное окно закрыли витражом: на прозрачной бумаге был нарисован интерьер пещеры и ярко светила Звезда. Второстепенные персонажи: пастухи, волхвы, жители Вифлеема, — включались в действие прямо на спектакле. Даже родители были задействованы: пели вместе с детьми, не пускали на ночлег святую Чету, прогоняя ее репликой: "Рады бы, да самим места мало!"

Принцип "вставных персонажей" сохранился и по сей день. Так на празднике Рождества в детской республиканской больнице, над которой шефствует наш приход, главные роли в мистерии исполняли дети прихожан, а пастухи и волхвы были взяты из маленьких пациентов отделения рака крови.

Вскоре после премьеры мы записали мистерию на кассету. Главную партию спела дочь известного регента Иляна У. Каким-то образом запись попала на Запад, и, к своему удивлению, я скоро услышал нашу "Рождественскую мистерию" по Би-Би-Си. Попала она, как я узнал позже, и в российскую глубинку. Ее переписали верующие, и она звучала на праздниках в их семьях. Только они решили, что сделали это баптисты. Интересно, что на Би-Би-Си несколько изменили звучание голосов, чтобы некоторые "поклонники" детского религиозного творчества не смогли идентифицировать исполнителей.

У нас сформировался детский коллектив, и мы с автором текста Сережей Б. решили поставить новый спектакль.

Приближалось 600-летие Куликовской битвы. Сережа соответствующим образом переработал житие прп. Сергия Радонежского и создал на его основе увлекательное действо. "Если "Рождественская мистерия" была написана на общемузыкальных интонациях, то действо — на интонациях знаменного и партесного пения. Премьера состоялась на квартире у Речного вокзала. Вместо декораций на задник проецировались слайды с видами природы и монастыря. Известно из истории, что преподобный духовным зрением видел ход битвы и пересказывал его монахам. В музыке действа это выражено так: сигналы трубы чередуются с молитвой о победе. Есть там и шуточная песня. Дети с удовольствием "рычали", изображая медведя, который дружил с преподобным.

Надо ли говорить, что оба спектакля были вдохновлены о. Александром? На обоих он присутствовал и после постановки действа обратился со словом к родителям:

— Будем молиться, чтобы если не мы, то наши дети смогли стать настоящими христианами.

Признаться, мне показалось, что его речь слишком пессимистична. Я подумал, что и мы ничего...

Вскоре мне удалось сделать рок-фонограмму двух песен из действа и на одной студии записать наложение голосов.

В 1984 году был юбилей Франциска Ассизского. Мы написали новую вещь и поставили ее на одной квартире на Остоженке. Хотя жил я тогда тесно, в маленькой квартире с маленькими детьми, Господь дал удивительные идеи. Позднее, когда я переделал арию Франциска "Когда-нибудь" в джаз-вальс для трубы, композитор Ю.Саульский высоко оценил некоторые находки.

После "Франциска" на наш след вышли "любители" детского христианского воспитания. Хозяина квартиры на Остоженке начали таскать в их контору. Ему пришлось оставить любимую работу в космическом институте, где он разрабатывал советский "Шатл" — "Буран".

Когда по предложению о. Александра мы сделали четвертый спектакль — по пьесе великого князя Константина Романова "Царь Иудейский", — мы решили не искушать судьбу: записали исполнителей на кассету и этим ограничились. А жаль! Отец очень любил эту пьесу. У него дома было роскошное издание "Царя", доставшееся ему от Елены Семеновны. Сережа Б. удачно адаптировал произведение К.Р. для подростков. Ведь участники "Рождественской мистерии" к тому времени выросли, превратились в подростков.

Но отец и сам не хотел ставить нас под удар. В приходе начались обыски, людей таскали на многочасовые допросы. О Александр считал, что наш враг — телефон. Те, кому надо, говорил он, достанут нас, как сосиски из котла: схватят одну — и потянется вся связка. И он делал выразительный жест.

Меня тоже начали выпирать с работы. В училище ходили слухи, что я участвую в подпольном христианском движении. Собирали комиссии, чтобы аттестовать меня как профнепригодного. Мой начальник получил инфаркт и ушел со службы.

Забегая вперед, скажу, что траурную арию из "Царя Иудейского" ("Пускай твои, закрылись очи") мне пришлось исполнять на фестивале "Пробуждение", посвященном памяти А. Меня. Специально для этого концерта был написан такой куплет:

Пускай приют могильный вырыт, Пускай ликует новый Ирод, Но он обманут лживою молвой: 'Ты вместе с нами, Ты — живой.

У меня начался разлад с женой, резко негативно относившейся к церкви. Отец, бывало, часами выслушивал мои жалобы, словами исцеляя боль сердца. О моей жене сказал так: "Понимаешь, поиск наслаждений — это как чесотка. Чем больше чешешь, тем больше чешется". Но и меня не освободил от ответственности. Как-то сказал одному прихожанину: "Вот Олег знает, что в разводе оба бывают виноваты".

После развода я не хотел жениться во второй раз. Отец не мог со мной согласиться. Тогда я пошутил: "Если есть невеста — женюсь". Мимо окна как раз проходила маленькая белокурая девочка. Отец показал на нее с улыбкой: "Да, есть одна девушка — вот с такими волосами". Случилось так, что его протеже действительно стала моей женой.

Пять лет длилась бюрократическая канитель с получением квартиры (наподобие той, что описана в "Иванькиаде" Войновича). Когда же, наконец, мы получили новую жилплощадь, на ее освящении отец Александр сказал: "Я так рад, как если бы сам получил квартиру".

Иногда он жаловался, что прихожане таскают его на разные премьеры как свадебного генерала, усмехался: "Берут меня в зубы и приносят". Так недавно, по его словам, принесли его на спектакль "Мастер и Маргарита", где из собачьей конуры читают текст, который он знает наизусть. Хорошо, место было рядом со стеной, и он хорошо выспался, прислонившись к стенке.

Однажды о. Александр собрал актив прихода и неожиданно выступил с такой речью:

— В нашей стране очень трудно проявить себя и реализовать свой творческий потенциал. Есть опасность сделать Церковь таким средством для самореализаций. Нельзя быть профессиональным верующим. Нельзя прятать свою несостоятельность за Евангелие. Церковь не может из цели превращаться в средство...

Отец Александр высмеивал людей, которые, обратившись, бросали писать диссертации и шли работать сторожами. Помню его фразу:

— Не знаю, как они там охраняют социалистическое имущество, но Церковь никогда не отвергала и не боялась мысли и знания. "Возсия... свет разума" поется в тропаре Рождества...

Конечно, мне в жизни безумно повезло. Миллионы людей мечтали бы увидеть то, что я увидел, и услышать то, что я услышал. Не сомневаюсь, что другой на моем месте, получив меньше, чем я, стал бы во много раз лучше, чем я. Слава Тебе, Господи, за безмерную благость Твою.

Олег Степурко


 

ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОТЦЕ АЛЕКСАНДРЕ МЕНЕ

Как то раз ко мне обратился Володя Ф. С просьбой написать воспоминания кроме тех, которые уже напечатаны в книге «И БЫЛО УТРО».

И тогда я завел тетрадь в которую стал записывать слова о.А. которые так, с ходу припомнить трудно. Но, вот возникает какая-либо ситуация и на ум сразу приходит то, что сказал по этому поводу о. Александр. Так родились эти заметки, которые конечно не выстроены хронологически и которые, к моему собственному удивлению открыли мне то, как много мыслей о. А. вошли в подсознание и в нужный момент сразу приходят на ум, как будто наш диалог с Ним, никогда не прекращался.

1. Часто вспоминается, какой сильной и живой мимикой обладал о. А. Иногда он мог, только с помощью одной мимики разрушить любую твою негативную проблему. Бывало приедешь к нему обиженный на весь мир, а он скажет какую-нибудь шутку и скорчит такую смешную рожу, что невозможно удержаться от смеха и вся проблема куда-то улетучивается. У меня сейчас есть его фотография, где он так картинно закатывает глаза и так преувеличенно высоко поднимает брови, как бы говоря: «Ну что тут такого? Неужели это может иметь значение, когда с нами Христос?» - что понимаешь, что он мог быть блестящим актером. Помню, как однажды я приехал совсем удрученный и расстроенный. А о. А. мне говорит : «А ты плюнь на все это». «Как, -удивился я?» «А вот так, - говорит о. А. - ты представь себя в высокой башне и плюнь на все из окна». И тут он нарисовал в воздухе квадрат окна и так смачно плюнул (конечно только сделал вид), что я от неожиданности и комизма ситуации вообще забыл зачем сюда приехал и что у меня есть какие то проблемы, такими смешными они вдруг мне показались.

2. Как-то в Новой деревне, летом на одной даче встречалась молитвенная группа. Пришел о. А. и начал говорить о том, что Бог ждет от нас, чтобы мы принесли плод. Вдруг он обратился к Розе: «Ну, хотя бы вот такой маленький апельсинчик». И он пальцем показал какой это может быть крошечный плод.

3. Однажды, когда мы жили на даче в Новой Деревне, ко мне пришла одна прихожанка и сказала, что о. А. сильно стер ноги, хромает и что ему срочно нужно купить специальные ортопедические ботинки. (Надо сказать, что о. А. не знал об этой инициативе). Ну я поехал в Москву, нашел этот завод, изготовлявший ортопедические ботинки для инвалидов, и купил ботинки, по указанному прихожанкой размеру. Ботинки, выглядели чудовищно, какие-то кривые с выступами, наверно для людей у которых шишки на ноге. Привез я о. А. эти ботинки, он, не говоря ни слова, отдал мне за них деньги, но я ни разу его в них не видел. Интересно, что в то время, когда любая одежда была в дефиците о.А одевался очень стильно. Фирменные ботинки, красивый костюм и шляпа, которая ему очень шла. А о его профессии говорил лишь маленький серебряный значок в виде креста, который он носил на лацкане пиджака. Вообще, для нас, его духовных детей, было большой радостью что-либо сделать для него. Мы, как бы заочно соревновались, чем можно ему помочь в то коммунистическое время бесконечных очередей, и тотального дефицита. Я помню все время приставал: «Чем могу Вам помочь?» И он, как правило, отвечал одно и то же: «Для меня будет самой лучшей помощью то, чтобы вы были на высоте». Хотя несколько раз он меня просил о помощи. Так он не хотел, чтобы его письма перехватывал местный КГБ, который пристально за ним следил и просил нас опускать его корреспонденцию в почтовый ящик в Москве. Несколько раз он попросил меня отправить телеграмму с поздравлением. Текст был всегда одним и тем же: «Поздравляю, обнимаю, целую. отец Александр». Или, когда о. А. сильно страдал от псориаза, (он начался у него после того, как назначили настоятелем о. Серафима и тот начал сживать его со света), он попросил привести меня несколько пузырьков тройного одеколона, которым смазывал руки, чтобы избавиться от зуда. Конечно, одеколон не был дефицитом, но в то время в разных местах, вдруг могли исчезнуть самые простые товары, и видимо так случилось в Пушкино, в котором одеколон с раннего утра, мгновенно скупался местными алкоголиками.

Еще один случай был, когда о.А. попросит меня купить мясо. А тогда, в СССР, это был наверное самый дефицитный товар. И хотя я работал в престижном ресторане гостиницы «Россия», мне самому не удавалось для себя ничего достать из продуктов. Все обещали помочь, но так никогда до дела не доходило. И вот я, безо всякой надежды, пошел к шеф повару с просьбой продать мясо, (а там были смешные внутренние цены). К моему неописуемому удивлению она пошла к какому-то дальнему холодильнику, достала большой кусок вырезки, аккуратно завернула в целлофан и продала мне по себестоимости. В связи с этим вспоминается случай в о. Серафимом Битюговым, который послал монахиню на загорский рынок, когда ему, в уже последние дни перед его смертью, захотелось рыбы. Была война, голод и полное отсутствие продуктов на рынке. И сестра пошла безо всякой надежды, исключительно из-за послушания, но, к своему удивлению, она там встретила старика, который только ей, хотя было много желающих, продал рыбу. После, когда она описала внешность старика, о. Серафим сказал: «Это был святой Спиридон, пришел мне с неба с подарком». А тот день был его памяти. У святых контакт с небожителями начинается уже здесь.


Республиканская больница Покрова Божией Матери

Когда я думаю о нашей приходской больнице, то понимаю, что у меня, как ни у кого другого, есть возможность увидеть рост динамику и больничной группы.

Дело в том, что там я появляюсь только раз в год, на новогоднюю елку, в костюме Деда Мороза с трубой, и развлекаю детей на празднике.

И получается, как в убыстренной съемке, когда камера включается лишь раз в час. И потом, когда показывают с нормальной скоростью, становятся видны процессы, которые невозможно увидеть в жизни.

Например, как распускаются цветы, как растет растение, и как у него образуются листочки. И я, каждый раз замечаю такие листочки, ветки и даже целые деревья.

Первый раз я был в больнице лет 9 назад, когда приходская группа, во главе с Линой Салтыковой, размещалось в одном отделении в маленькой игровой комнате, в которой работала воспитателем Наташа - индуистка, последовательница гуру Шри Ауробиндо. Я помню, в этой игровой комнате был маленький алтарь с живыми цветами и фотографий индийского гуру.

Самым сильным впечатлением было то, что дети были, как Маугли, совершенно дикими, их было трудно втянуть в игру или хоровод. Они висели на мне, любой ценой стараясь удержать внимание на себе и что-нибудь выпросить.

Еще более чудовищными были «мамашки», как называют мам, которые находятся в отделении со своими больными детьми. Я поразился, что они смотрели на нас, как на монстров - вампиров. Самое смешное, что так оно и было. Женщины советского менталитета, в голову которых никогда не могла проникнуть мысль о том, что люди могут просто так, ради Бога, бескорыстно помогать другим, решили, что мы приходим в больницу затем, чтобы «сосать астральную энергию у больных детей».

После праздника, они предложили мне бутылку, и когда я отказался, они окончательно утвердились в своих страшных подозрениях.

И вот, каждый год я замечал, как оттаивали детские сердца, как разрушалась стена подозрительности, как очеловечивались дети и как, все больше и больше в их глазах зажигалась любовь, мир и надежда.

Но самый большой перелом случился тогда, когда была освящена больница и когда дети смогли открыто выражать любовь Тому, кто является Источником Любви.

Меня стали поражать мужество и самоотверженность детей, когда смертельно больной ребенок, испытывающий страдание, забывает о своей болезни и говорит: «У меня все в порядке, я чувствую себя нормально», думая не о себе, а о других.

Запомнился рождественский праздник, когда Оля Ерохина привезла спектакль «Рождественскую мистерию», в котором основные роли играли дети прихода, а второстепенные - волхвы, пастухи, - прямо сразу на празднике играли больные дети, которые выучили всего по одной реплике.

Вообще, каждый праздник неповторим, отличается от другого. Так, я запомнил одну девочку, которая выучила модный танец «ламбада», и станцевала его, будучи подключенной к капельнице. И одна сестра возила за ней штатив на колесиках, на котором висела бутылка с физраствором. Или как мы проводили конкурс красоты в отделении рака. И как одна совершенно лысая девочка без ноги в инвалидной коляске безутешно зарыдала, что ее не приняли к участию в конкурсе. Мы, конечно, ее допустили, она отвечала на все вопросы вместе со всеми, и даже танцевала на коляске вальс. И, конечно, заняла первое место. А я подумал, может быть, в очах Божиих, она действительно самая прекрасная, самая очаровательная девушка в мире.

Или как нас с баянистом без всякой антисептики и спецкостюмов допустили в отделение реанимации, в котором меня поразило то, что трехлетние дети смотрят взглядом взрослого человека. И когда я с ними говорил и дарил подарки, я уже знал, что жить им осталось несколько дней. Но только то, что веришь, что можно встретить этих детей в Вечности, давало смысл таким визитам.

После больницы совершенно по-другому начинаешь оценивать свои беды и неудачи, которые становятся ничтожными и мелкими по сравнении с тем страданиям, которые встретил там. И наоборот, начинаешь ценить самые мелкие радости и возможности, которые возможны здоровому человеку. Никогда не забуду, как мы ходили по боксам, в которых поддерживается избыточное давление, ибо у детей абсолютно отсутствует иммунитет. Они едят стерилизованную еду, пьют только стерилизованную воду, и избыточное давление не позволяет проникнуть в бокс ни одной бактерии, ибо им подается в бокс стерилизованный воздух. И вот, видишь за двойным стеклом ребенка, которого нельзя погладить, взять за руку, и вся жизнь которого ограничена тремя метрами бокса, понимаешь радость общения и контакта с близкими.

Но особый разговор - о творчестве больных детей. Это, наверное, единственная православная церковь в мире, в которой иконы написали больные дети. И даже то, что они вынуждены рисовать пастелью из-за того, что с больными почками их ограничивают в воде, и дети от жажды выпивают акварельные краски.

Но самое важное - это свидетельство того, сколько у нас добрых и отзывчивых людей. Всегда удручает то, что в СМИ новости - это, как правило, плохие новости. (взорвали, подожгли, убили…). И вот вдруг узнаешь от Лины о фактах, которые вселяют оптимизм и надежду, после которых хочется жить. Потрясающий факт, что большую часть лекарств и препаратов доставала группа через западных христиан, а сейчас - и через наш приход. Или то, что когда был создан в интернете больничный сайт, то просто лавиной на него обрушились пожертвования. Когда в последний раз я был на празднике, и увидел огромную икону святителя Николая, услышал потрясающую историю об этой иконе. Оказывается, крупный кремлевский чиновник инкогнито, представляясь адвокатом, со своей женой приходил помогать больным детям. И когда ему кто-то подарил эту икону, он передал ее больничному храму.

Парадоксально, как я встретил в больнице сына своего приятеля-композитора, Бориса Тобиса, умершего в прошлом году. Его сын ведет видеолетопись больничной группы.

На празднике я часто откалываю «джазовые» номера. Это и эпатирующие розыгрыши, или знойное танго с Линой Салтыковой. Но я понимаю, что людей, запертых в замкнутых пространствах наедине со своей страшной болезнью нужно вывести из этого состояния, порой даже путем шока. И когда мне это удается, я вижу, как в глазах зажигается надежда и радость.

Когда я прощаюсь с детьми, я объявляю, что больше никогда к ним не приду сюда, потому что в следующий раз мы встретимся, и спрашиваю: «Где?» - и они отвечают : «Дома!!!!». Но на самом деле, я надеюсь и верю, что мы встретимся Дома у Небесного Отца. И за это мы каждый раз молимся и именно за это пролил свою кровь отец Александр Мень, который организовал больничную группу.

Всем им «Многая лета», а я сыграю больничный блюз на новой встрече в Новом году!

Композитор Олег Степурко.


Встреча прихода, посвященная молитве за Россию.

Сначала все было против того, чтобы эта встреча состоялась. Ирочка Языкова пожаловалась на то, что все, кто может подготовить такую встречу: Лиля Ратнер и прочие Черняки за рубежом, а ей Бог ничего не открывает, и на все молитвы молчит.

И когда стали предлагать разные темы, то Ира резонно возразила: «Ну вот, вы предлагаете эту тему, а можно еще эту, или ту. А когда Бог предлагает, то сразу становиться ясно, что только эта тема и никакая еще».

И тогда, спасая ситуацию, о. Александр решил взять огонь на себя: «Духовенство подготовит выступления, разобьемся на малые группы и затем молебен за Россию с акафистом Державной иконе Божией Матери». И когда кому-то не понравилось название встречи о. Александр сказал: «Ну почему же мы должны отдавать патриотическую тему радикалам типа Анпилова? Православные христиане во все времена были примером любви к своей Родине». Все вопросы отпали, и мы стали разрабатывать технические детали встречи.

Традиционно встреча началась с молитвы и в перерывах между выступлениями докладчиков, о. Александр читал молитвы о России из специального сборника молитв. Запомнилась молитва св. Иоанна Крондштатского. Прошло больше 100 лет, а христианам России приходиться молиться за те же проблемы.

Первым было выступление отца настоятеля. Когда я шел на встречу, то приблизительно прикидывал, о чем может сказать о. Александр. Но когда он начал говорить, то я был удивлен тем, что Дух всегда творит новое, парадоксальное, и непредсказуемое.

О. Александр начал со стиха Тютчева: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Он сказал, что это блаженство состоит в том, что человек своим жизненным подвигом может повлиять на мир в дни кризиса. Меня очень удивило то, что о. Александр защитил работников ФСБ от нападок прессе в том, что мол они сами устроили взрывы в Москве. «Только человек, который потерял способность отличать добро от зла, может сделать такие чудовищные выводы», - сказал он.

Так же он отметил справедливость войны в Чечне. «Да, гибнут мирные жители и есть масса беженцев, - это безусловное зло, - сказал о. Александр, но если террористов не обезвредить, то горя будет значительно больше всем, в том числе и самому чеченскому народу. И функция государства, - продолжил о. настоятель, - это наказывать преступников». - И привел цитату из апостола Павла, где тот говорит о воинах, которые со строгостью следят за выполнением законов. И совсем уж удивительно было слышать о том, что в других странах есть люди, заинтересованные в том, чтобы Россия не смогла выбраться из экономического тупика. Настолько мы свыклось с тем, что это основной постулат левых. Хотя, каждому понятно, что никто не хочет иметь конкурента на рынке.

Я подумал, что вот, наконец, мы, христиане, можем слышать мнение Церкви (пускай на приходском уровне) по тому, или иному актуальному вопросу нашей жизни. Раньше такой привилегией обладали только западные христиане, всегда знавшие мнение своей Церкви по любой жизненной ситуации, а теперь и мы можем иметь такое мнение. (К случаю хочу заметить, что в нашей молитвенной группе сразу кончились споры о войне, после того, как все слышали о. Александра)

В выступлении о. Иоанна запомнился пример пр. Сергия Радонежского, жизнь которого о. Иоанн привел, как образец для подражания нам в сегодняшней ситуации. Мне показалось очень актуальным его мысль о том, что бесконтрольное смотрение телевизора парализует волю.

Как всегда интересно выступил Е.Б. Рашковский, который через литургическое мышление дал картину Божественного строительства Духом Святым, Христовой Церкви. Мне запомнилось пожелание Е. Б. , чтобы были созданы короткие литургии для работающих людей, чтобы можно было посещать службу перед работой.

Отец Георгий говорил о структурах (о небольших ассоциациях), в которые могли бы объединяться люди для решения своих задач, тем самым, отбирая часть функций у государства и повышая уровень своего самосознания и ответственности.

Затем начались малые группы. Как всегда, это бывает самым интересным и запоминающимся, ибо здесь встречаешься с конкретным присутствием Бога в жизни людей. Так одна сестра рассказала, что очень ругалась с дочерью и ее мужем из-за их веры. И речи не могло быть о том, чтобы ей самой придти в Церковь. Но мудрая дочь, сославшись на то, что некому вести внука на занятия в воскресной школе, уговорила бабушку прийти в храм. «И вот, - рассказала нам сестра, - отдав ребенка в группу, я пошла вниз, где выступала Арина Ардашникова. И то, что она говорила, так потрясло меня, что даже когда у внука кончились занятия, и он спустился вниз, я не смогла уйти, не дослушав всего до конца. И в результате, - закончило сестра, - я уже три года здесь».

Одна сестра, лютеранка, случайно зайдя в наш храм, вдруг наткнулась на просьбу приехать и помочь больным детям. «И вдруг я, - рассказала нам она, - поняла, что не смогу не придти к этому метро, где встречаются люди, желающие помочь детям. Но что мне делать, - продолжила она, - у меня как раз конец квартального отчета, и что я скажу начальнику? Но я начала молиться и случилось чудо: начальник не только отпустил меня, но и подвез на своей машине до того самого метро, а в тот день как раз был жуткий ливень».

Молодая супружеская пара рассказала своем опыте прихода в наш храм. Сначала начала ходить жена. Она никого не знала, лишь знали только имя Лиды Маянц, будучи совсем с ней не знакомой. Но каждый раз сообщали мужу после службы: «Сегодня Лидочка грустная, а сегодня радостная, а сегодня ее совсем не было. И вот теперь, - закончила свой рассказ сестра, - я в молитвенной группе Лидочки».

Странно было слышать опыт людей, которых давно знаешь и вдруг они открылись совсем неизвестной стороной. Володя Ш., вдруг начал рассказывать о том, что он 7 лет ходил мимо Новой Деревни, когда жил в Заветах, и как Господь, все же помог ему встретить о. Александра Меня.

Но больше всего порадовали свидетельства людей, которые никогда не видели о. Александра и пришли к Богу, через чтение его книг. И таких людей становиться с каждым годом все больше и больше.

Конечно, о. настоятель имеет большую прозорливость, чтобы начать такие встречи, на которых мы смогли очиститься от диссидентского презрения к своей стране, которое было вызвано скорее тем, что наши коммунистические безумцы сеяли во всем мире от нашего имени войны, и поддерживали за наши деньги всех негодяев земли. Что не могло не заставить нас дистанцироваться от СССР, и от дел его. Но сейчас, когда мы живем в России, мы можем своей жизнью и, прежде всего молитвой, повлиять на ситуацию.

Надо сказать, что на группе не обошлось без спора. Когда ведущий попытался сказать, что он находит много положительных моментов, за что любить эту страну и, что особенно это хорошо становиться видно за рубежом, в странах, где западный прагматизм ему, русскому человеку, иногда непонятен. Например, когда законопослушные граждане доносят на соседей в полицию за мельчайшие нарушения (ночью на 10 минут поставил автомобиль в неположенном месте) и там это считается нормальным, а у нас же, слава Богу, это считается стукачеством, что родители детям дают деньги в долг под проценты и т. д. Это вызвало бурные возражения людей, которые это восприняли, как восхваление своей страны, за счет унижения других стран.

Но мне кажется, что раз Бог есть Любовь, то особенную любовь к нам он проявил именно тем, что призвав нас в мир в это время, в этой стране. И нам нужно научиться увидеть эту любовь, понять, что хотел нам сказать Господь тем, что призвал нас к жизни не в Америке, Африке или Аляске, а в России? С какой целью Он поселил нас здесь? Может потому, что нашей уникальной и неповторимой душе, почему-то легче всего будет спастись, именно в стране пр. Сергия Радонежского, св. Серафима Саровского и отца Александра Меня?

И когда мы сможем ответить на этот вопрос, нам будет легко радоваться и благодарить Бога за этот дар, беречь его и молиться о нем. И вот как раз все это, мы и попытались сделать все вместе, 8 ноября, в нашем храме. И я думаю, что каждый почувствовал в этот день, как Господь, в нашем сердце, претворил воду национальной трагедии, в вино молитвы, прощения и благодарности.

Композитор Олег Степурко.


ДЖАЗОВЫЕ АНГЕЛЫ ЛИЛИ РАТНЕР.

Прошлой осенью на христианской конференции, которая проходила в подмосковном Кратове, я как то раз, возвращался после очередного доклада с Лилей Ратнер.

Тогда я высказал несколько мыслей о ее библейском графическом цикле, который я увидел на выставке в литературном музее. И, вдруг, к моему удивлению, она предложила написать об этом статью.

В нашей стране, возразил я, уже сложилась дурная традиция, когда генсеки были «специалистами» и в области живописи и музыки, учили художников рисовать, а композиторов сочинять, зачем же мне им уподобляться?

«Нет, нет, - возразила Лиля, - как раз очень интересен взгляд джазмена на эту графику». И все же я решил посоветоваться со знаменитым искусствоведом Ирой Языковой, она сказала: «Сейчас такое время, которое можно назвать «перекресток", ибо самые интересные, события в искусстве часто происходят на пересечении разных жанров, и может быть именно твой джазовый взгляд, поможет по новому увидеть некоторые моменты в графике. Лили Ратнер». И после этого, я решился на эту статью.

Попробую повторить то, что я тогда сказал.

Судя по всему, сейчас в музыкальном искусстве происходят процессы, которые можно назвать «созданием джазовой энергетики».

Это произошло после того, эволюция гармонического развития привела к такому усложнению гармонического языка, что в творчества А. Скрябина, гармонический конфликт уже перестал двигать музыкальную мысль. Можно сказать, что Скрябин закрыл гармоническую страницу истории музыки.

И тогда музыка пошла по двум путям: Первый - это нововенская додекофонная система А. Шенберга, в которой совсем отказались от функциональной гармонии. (В живописи его можно сравнить с авангардом).

А второй путь, - это создание другого конфликта: - ритмического. Когда аккомпанемент, из лакея и слуги мелодии, превратился в равноправного участника музыкального диалога. Больше того, он стал конфликтовать с мелодической линией. И в результате мелодическая линия неузнаваемо изменилась, - в ней появились синкопы, разные смещения и оттяжки. Вот как об этом пишут сами джазмены:

ДЖАЗОВАЯ ТРАКТОВКА МУЗЫКИ.

Цель джазовой игры состоит в том, чтобы «накачать» во фразу энергию, которую джазмены называют «свинг». Свинг получается из-за взаимодействия двух линий: мелодической, и линии аккомпанемента,

В результате такого взаимодействия появляются синкопы, и возникает джазовая фразировка.

синкопы.

Синкопы получаются оттого, что сильные доли аккомпанемента, «выдавливает» ноты мелодической линии в междолевое пространство. Скажем, была такая мелодия:

Но если ее сыграть с джазовым аккомпанементом, то его давление начнет «выдавливается» часть нот в междолевое пространство:

и образуются синкопы:

Любую мелодию можно превратить в джазовую, сыграв ее с джазовым аккомпанементом, (барабаны, бас), и от этого взаимодействия она станет синкопированной, появятся акценты, она сильно измениться, и будет излучать энергию свинга.

Для того, чтобы понять конфликт мелодии с аккомпанементом можно привести такой пример, - вот вы идете в магазин по бульвару, - это один стиль ходьбы, но если вам надо добраться до того же места по простреливаемой местности, то ваш стиль ходьбы резко измениться. Он тоже станет синкопированным, - маленькие перебежки от одного укрытия до другого.

И самое главное, это то, что энергия, которая получается от ритмического конфликта и выражается в мельчайших смещениях и акцентах, не поддается нотной записи. Но именно они, эти синкопы и акценты, дают этой музыке, в которую входят блюз, джаз, рок, особую энергию. Ее невозможно объяснить словами, но сразу можно почувствовать, - есть она, или нет.

И, возможно, именно те музыканты, и художники, которые могут из столкновения двух временных миров создать силовое поле высокого напряжения, могут быть услышаны в наше время. Причем это происходит не только в музыке, в джазе.

Такое «джазовое» противостояние двух линий, появилось и в литературе. В ней, силовое поле возникает от столкновения двух временных пространств или двух сюжетных линий. Причем, чем больше разность потенциалов, временная, психологическая, тем больше энергия поля.

Двойное пространство можно увидеть в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита», у Ю. Полякова «100 дней до приказа» а так же у М. Семашко в его повести о «штрафниках» - «Гу - га».

В театре, этот же прием использовал М. Розовский в спектакле «Убийство в храме. Репетиция», когда на сцене параллельно движутся две истории, два жития двух христианских мучеников: - Томаса Беккета, жившего в ХШ веке и отца Александра Меня, - нашего современника.

Откуда же можно взять вторую линию в живописи? Во что должен «упереться» художник, что бы у него получились «синкопы» на картине или на гравюре?

Лиля нашла такую «точку опоры» в Небесном, Горнем мире. И как в Библии, на ее графических работах Главное Действующее Лицо, - это Господь, проявляющий Свою Божественную силу в нашем материальном мире. И эта сила, внедряясь в мир, заставляет его идти таинственными, нетореными путями.

Драматическое взаимодействие двух миров, - Божественного и материального, - вот главный сюжет Лилиных работ.

Особенно это заметно в работе «Падение Иерихона», когда трубящим израильтянам, вторит небесный ангельский оркестр труб. И между этими двумя полями, возникает такое энергетическое напряжение, что стены, и дома этого несчастного города разваливаются, как карточный домик, и чудовищной силы, бешеное вращение этих стен, как воронка смерча, затягивает зрителя.

Сразу вспоминается московская буря двухлетней давности, когда слепая сила урагана одновременно вызывала ужас, и гипнотически манила великолепием бешеной пляски воды. Это было, как бы морской шторм на суше.

И, действительно, в работах Лили, каким то фантастическим образом, преодолевается статичность графики, - и персонажи начинают двигаться.

Особенно это заметно в ее графической работе на известные библейские слова: «Скакаше и плясаше Давид перед Ковчегом».

Статичности Керубов, охраняющих Ковчег, (сразу по ассоциации вспоминаются персидские сфинксы) противостоит экстатический, взрывной танец Давида, радующийся и ликующий о Господе.

Отдельно хочется сказать о графической линии Ратнер.

Она совсем не похожа на безвольную, аморфную линию некоторых графиков, которая похожа у них на алюминиевую проволоку, легко принимающую любую форму. Ее линия - это скорее стальной прут, который подобно тетиве лука, сопротивляется изгибу и «выстреливает», словно стрелой, заключенной в нем энергией, в зрителя, заставляя его еще и еще раз смотреть на картину, в попытке разгадать тайну этого стремительного переплетения линий, завораживающих своей силой и энергией.

И в этом легко убедиться, посмотрев на ее графическую картину «Неопалимая купина». Огонь, словно взрыв, несет в себе «Пламя Живое, которое куст терновый не сожжет», как поется в современной молодежной христианской песне. Динамика разлетающихся всполохов огня заставляет нас вспомнить определение христианства, как «нравственный атомный взрыв». Коленопреклоненная фигура Моисея с поднятыми в молитвенном жесте руками, как бы источает из себя пламя молитвы и, внезапно начинаешь понимать, что этот божественный огонь, который зажег его сердце, скоро охватит целый народ, и поведет его, на Божественные пути, через испытания и чудеса.

Воистину художники в наше время, становятся Апостолами, через работы которых люди опять начинают слышать Божественный призыв.

Я знаю, что так было с моими знакомыми. Через музыку Баха, Колтрейна и Уэбера, через икону, через книги Достоевского и Булгакова они возвращались в Отчий Дом к Небесному Отцу.

Но особенно хочется сказать о такой удачной находке художницы, как включение в картину шрифтовой графики.

На каждой работе есть строчка на иврите, которая, как японская каллиграфия для японца, несет особый, таинственный смысл для каждого верующего. Ибо этот шрифт похож, на божественный шифр, который разгадывает каждое поколение верующих, подбирая к нему ключ любви и смирения.

Один литературный критик, описывая современную поэтическую ситуацию, посетовал на употреблении всуе имени Бога: «Если в советское время в печатных изданиях беседы с Богом не поощрялись. Зато в конце 80-х Богу не стало отбоя от русских рифм. Поэзия захлебнулась молитвенными стилизациями и библейской риторикой - неофитскими упражнениями, как совершенно искренними, так и написанными в дань новой модной «теме».

Невольно стала наведываться крамольная мечта, чтобы хоть кто-нибудь нарушил этот тон скорби и благодати, надерзил, бросил вызов, тем более, что последнее вполне в духе Библии. Как не верилось, что Иона и Иов не могут не возбуждать поэтическое вдохновение».

Ну, вот дерзости и вызова у Ратнер хватает, пространство в ее работах, вращается как авангардные мобили, скачет как серны и разбегается во все стороны. Это я о фантастической работе «Господь выводит Лота с дочерьми из Содома». Позади Лота проваливается в тартарары город, окаменела жена, превратившаяся в соляной столб, и на переднем плане идут три фигурки в божественной сфере. Говорят, что внутри воронки смерча царит полный штиль, так и на этой работе, Божий мир и человеческий грех при встрече порождаю взрыв, но три фигурки излучают мир, защищенность и покой.

Отец Александр Мень, чтобы описать Божий гнев, рассказал о таком природном феномене. - Когда поток лавы из извергающегося вулкана доходит до горного озера, то вода, миную парообразное состояние, сразу переходит в газообразное и происходит взрыв. Такой взрыв мы видим на этой картине.

Очень интересно, как Лиля работает с масштабом. Огромный, во весь лист Моисей, и ритмические, как удары барабана ряды крошечных израильтян, выходящих из Египта. Причем каждый, как слепец Брейгеля, держится рукой за плечо впереди идущего человека. Вспоминается мысль одной монахини, что человек - это сжатая пружина, и когда он отвечает на призыв Бога - эта пружина взрывается и Божий Посланник превращается в Небесное, Космическое существо подобно Той, под ногами Которой луна, а на главе венец из двенадцати звезд.

И все же, если бы Бог у Лили Ратнер был лишь в энергиях, всполохах и взрывах, не стоило заводить этот разговор, ибо главное, что проступает через эти работы - это Бог Любви. Потому, наверно центральной работой этого цикла можно назвать «Жертвоприношение Авраама».

Авраам, обнимающий связанного мальчика, и крыло закрывающее их, это лучший символ Бога Любви, милующего нас жертвенной любовью. И падающий кинжал из руки Авраама и Агнец в верхнем углу картины - это как бы прообраз Того, Кто будет принесен в жертву за нас. Но все равно, в картине нет сентиментализма, она пронизана драматизмом этого трагического мира, купленного дорогой Ценой.

Каждый, пишущий об искусстве, явственно ощущает бессилие своего пера. Действительно, сколько не написано о Троице Рублева, - это не заменит встречи с самой иконой. И всякое великое произведение - это тайна, которую каждое поколение пытается разгадать по-своему.

И, конечно эта статья не может заменить встречи с работами Лили Ратнер. Но только я, как джазовый музыкант, услыхал эти графические картины, как джазовые импровизации, на гармонию, которую сыграл Главный Небесный Композитор. И как здорово, что Лиля смогла так классно сымпровизировать, под Его аккомпанемент, сымпровизировать джазовые графику, полную силы, виртуозности и любви.


УМЕРЛА БАБА ВЕРА.

28 сентября Господь призвал к Себе Веру Алексеевну Корнееву. Ей исполнилось в этом году 94 года.

Она была одним из основателей общества «Мемориал», за участие в катакомбной церкви, 8 лет отсидела в сталинских лагерях и ссылках. С ней дружил Александр Солженицын, в Архипелаге он приводит ее фамилию, описывая один лагерный случай. Вместе с В.А., к той же катакомбной церкви, принадлежала Елена Семеновна Мень, мать отца Александра.

Так случилось, что перед самой ее смертью Оля Ерохина успела опубликовать в «Вестнике» цикл статей о ее жизни. (№ 7,8,9. за 99 год)

Мне посчастливилось познакомиться с этим замечательным человеком еще в 70-х годах. Когда она приезжала в Новую Деревню к отцу Александру Меню. Мы тогда с женой снимали там дачу и В.А. часто бывала у нас, много рассказывала. Мы ее прозвали «Ежик». (Так ее звала больная гидроцифалией дочка племянницы В.А. - Олечка, с которой В.А. сидела многие годы. Оля из-за болезни почти не видела и узнавала В.А. проводя рукой по ее жестким волосам).

Это был человек замечательный. Дворянка из рода Рагозиных, в юности стала молиться, чтобы не быть богатой. Потом Павел Мень шутил: «Вера Алексеевна перестаралась - богатых не стало совсем». После прихода к власти большевиков, «баба Вера», не захотела «молиться за царя Ирода», и у себя дома, в Лосинке, устроила подпольную церковь, в которой служили литургию и совершали все таинства. (Павел Мень был крещен именно там). В обычной комнате натянули марлевые занавески, на которые прикрепили бумажные иконки - это был иконостас и служили очень тихо, чтобы не услышали соседи. Бедный отец Иеракс, который днем оставался в доме один, в жуткую летнюю жару, чтобы не скрипнула половица и не услышали соседи внизу, (а В.А. жила на втором этаже) ползком подползал к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха.

У меня сохранилось копия письма о. Серафима Батюкова, которое он написал В.А.

Баба Вера жаловалась о. Серафиму на хамство «шариковых», которых наплодила новая власть и с которым ей приходиться встречаться на работе, в мастерской по починке бытовой технике, где она работала и В.А. спрашивала, зачем Господь огорчает ее такой работой? На что отец Серафим ее отвечал, что Господь Иисус Христос явился на землю не затем, чтобы огорчать, а затем, чтобы спасать. И предлагал в любом посетителе увидеть Иисуса, пусть распятого и полюбить его. Принимать работу, как тренировку в любви, как Божий дар.

Человек необычайно радостный и светлый, пройдя ад Гулага, она не имела ни грамма озлобленности и ненависти к властям. Вспоминала только хороших надзирателей. Так в ссылке, которая была сельхозлагерем, начальник разрешил приехавшей на свидание матери, встретиться с будущим мужем дочери. «Ну и мы,. зеки - вспоминала В.А., - разве не могли не дать план, за такое человечное отношение?» В лагере она пасла овец. И из-за несоблюдения лагерной администрацией правил гигиены, заразилась тяжелой болезнью, которая передается людям от овец – бруцилезом, вызывающим чудовищные боли в суставах. «И я - подшучивала над собой баба Вера, - всю ночь вою, и еще денежки за это получаю - целых 70 рублей».

«Ежик» имела фантастическую смелость и бесстрашие. Помню ее рассказ о том, как в зоне, проститутки-сифилитички из соседнего барака украли единственный на весь барак (а это 300 женщин) тазик. Нам трудно понять смысл конфликта, но в зоне, без тазика, в котором можно стирать, мгновенно заводились паразиты, приносящие чудовищные страдания. Все боялись сифилитичек из-за того, что они были вооружены заточками, но баба Вера, одна не испугалась и пошла в соседний барак за тазиком. Ни слова не говоря, она нырнула под нары и, схватив тазик, кинулась назад. «Верка, убьем!»- закричали рассвирепевшие женщины, но она, чудом увернувшись, сумела выбежать из барака с добычей. И все же, ее не убили еще и потому, что она пользовалась огромным уважением среди барака сифилитичек по той причине, что не боялась давать этим несчастным женщинам пользоваться своей миской и ложкой.

И такой геройство В. А, проявляла постоянно. Это и жизнь, с каждодневной возможностью быть арестованной НКВД за подпольную Церковь. (А когда это случилось, чекисты во дворе сожгли всю утварь и иконы. И одна девочка сумела выхватить из костра лампадку и книжку, которую хранит до сих пор). И поездки к жениху Коленьке в зону с риском быть арестованной или изнасилованной? Ежедневное геройство, которое нам невозможно понять.

«Ежик» была открыта миру, всему, что есть в нем прекрасного. Так она нас однажды несказанно удивила тем, что рассказала о том, как ходила на конское шоу на стадионе. «Лошадок я, грешница люблю», - говорила она, улыбаясь и потирая руки, с необычайным энтузиазмом. Слушать ее без улыбки было невозможно.

На похоронах была супруга А. Солженицына с огромным букетом цветов от Александра Исаевича, который тогда неважно себя чувствовал. И, признаюсь, что я в то миг подумал: «Как же так? Вот умер человек, 8 лет проведший в лагерях за Церковь и ни один священник не нашел времени, чтобы проводить такого человека в последний путь?» Но потом я понял, что через смерть такого человека Господь нам хочет сказать что-то очень важное. Наверное, то, что главное в этой жизни не ждать, того, чтобы кто-то сделает что-либо для нас, а начинать это делать самим. Сама В.А. никогда не от кого ничего не ждала и всегда первой начинала делать Божие дело. Так, когда власть начала уничтожать церковь, В.А. у себя дома создала Церковь.

В Казахстане она была единственной христианкой на 300 километров, и там она была церковью. К ней приходили люди и получали знание о Боге, о молитве о церкви. Кстати, именно там к ней пришел один мужчина, с просьбой перевести житие Иосифа Прекрасного со старославянского на русский. И В.А. вдруг поняла, что у Иосифа такая же жизнь, как у нее. Он так же пас овец и так же не по своей воле оказался на чужбине. И начала молиться этому святому и, чудесным образом была освобождена задолго до массовой реабилитации Хрущева.

В последние годы она работала уборщицей - мыла лестницы в подъезде и через нее весь дом знал обо всех церковных праздниках и передавал записки в церковь за здравие и за упокой.

Такая ответственность проявилось в одном случае. Как-то раз, отец Александр Мень говорил о том, что было бы здорово восстановить один храм. И В.А., которая присутствовала при этом разговоре сказала: «Ну а что, мы соберем» Она имела в виду весь народ - на властей нет надежды. Как, например, собрали поляки деньги на восстановление королевского замка в Варшаве.

Молодое поколение почти не знает В.А., потому, что в последние годы она взяла на себя подвиг: постоянно меняясь с племянницей Марианной, сидеть с больной Оленькой, которая страдала сильными болями. Из-за того, что племянница работала, В.А. вынуждена была посещать ближайший храм в Лосинке и, в отличие от Марии Витальевны Тепиной, ее подруги, почти не появлялась в Новой Деревне. И, конечно, низкий поклон Оле Ерохиной, которая сумела записать ее рассказы и много помогала бабе Вере.

И во время того, как мы в квартире пели панихиду, а небо было пасмурное, вдруг вышло солнце и природа начала ликовать. Это был триумф души, которая идет к Богу. Мы вдруг поняли, что нас Господь сподобил присутствовать на грандиозном, космическом событии. Мы можем поздравить себя и нашу Церковь с тем, что у нас появился НОВЫЙ ПРАВЕДНИК И НЕБЕСНЫЙ ЗАСТУПНИК. Мы радовались за В.А., что она, наконец, встретилась со своим любимым Коленькой, отцом Серафимом, Иераксом, Александром, которые пригласят ее на ПИР С АГНЦЕМ. Ради Которого она прошла лагеря, тюрьмы, страдания и муки и вышла из этих испытаний непобежденной. И что с того, что ее провожает горстка людей, которые ее любили, ведь и Тайная Вечеря и Благовещение прошли для мира не заметно. Когда гроб опускали в могилу, мы запели: «Христос воскресе». И каждый в сердце чувствовал как Ангельский хор отвечал: «Воистину воскресе!»

композитор Олег Степурко.


Истина и Жизнь 2/2002

Рай находится в Братовщине

Если внимательно вчитаться в Евангелие, станет видно, что главная идея его — Царство Божие. Христос настойчиво пытается донести до нас эту мысль. Вот Он сравнивает Царство с человеком, который посеял доброе семя на поле своём, Он пытается показать его в притчах о горчичном зерне, о закваске. С какой-то удивительной настойчивостью Иисус возвращается к этой теме: и когда сравнивает его с сокровищем, скрытом на поле, и когда рассказывает притчу о купце, который ищет хороших жемчужин.

Опять и опять Он пытается достучаться до нас. Говорит, что Царство подобно неводу, закинутому в море, что оно — как царь, который захотел сосчитаться с рабами своими. Наконец, Царство, оказывается, в чём-то похоже на женщину, потерявшую монету.

Складывается такое впечатление, что для Него необычайно важно, чтобы Его последователи хорошо представляли себе эту субстанцию, — ведь половина притч посвящена тому, чтобы слушатели почувствовали это самое Царство. Если читать их подряд, видно, как Христос подходит к этому образу то с одной, то с другой стороны, пытаясь объяснить человеку необъяснимое.

Когда же все словесные образы были исчерпаны, а люди так и не поняли идею Царства, Иисусу ничего не оставалось, как просто показать Царство Небесное избранным ученикам. Это случилось на горе Фавор. Преображение и есть наглядная иллюстрация Царства Небесного, когда все предметы вдруг приобретают необыкновенный вид и становятся как бы пришельцами из другого мира.

В нашей жизни тоже бывают мгновения, когда ты сам сталкиваешься с проявлением Царства Небесного. В какой-то момент всё вокруг внезапно преображается, и ты видишь, что эта ситуация — ещё одна притча Христа, которую Он нам рассказал, только не на страницах Книги, а в жизни. И становится понятно, что Евангелие не кончилось, что оно продолжается сегодня. И тогда возникает огромное желание поделиться этим опытом, ибо он похож на прекрасные цветы, которые хочется подарить всем.

Но тут натыкаешься на несовершенство языка и понимаешь: у тебя выходит какой-то невнятный лепет, вроде «как на земле белильщик не может выбелить»; ты не можешь передать того великолепия и торжества, которое было в душе и от которого «горело сердце».

Нечто подобное случилось со мной на встрече памяти Гриши Крылова. Через музыку, через его стихи, через природу, через его друзей вдруг открылось то, что так потрясло апостолов на горе Фавор и что так важно понять любому христианину. И хотя, наверное, словами описать этот опыт невозможно, я всё же попробую это сделать, прибегнув к помощи Гришиной поэзии.

Некто сказал: «Рай — это другой человек». Райским было общение с о. Александром Менем. Но не только с ним: вокруг него собирались, наверное, лучшие люди страны, и я не удивлюсь, если после смерти узнаю, что так оно и было.

Забавно рассказал об этом наш друг, физик Саша А., который после долгих уговоров снял вблизи от новодеревенской церкви дачу для своей семьи. «Выхожу я, — говорит, — как-то поздно ночью вылить помои в уличную канаву и вдруг слышу, как в темноте двое прохожих рассуждают о проблемах санскрита. И тогда я понял, что попал в центр Вселенной».

Одним из тех ночных собеседников был Гриша Крылов, который жил в посёлке Заветы Ильича (мы называли его «Новые Заветы»). Он был душой нашей колонии дачников, снимавших летом жильё в окрестностях новодеревенской церкви, чтобы быть поближе к о. Александру. Гриша тогда устраивал в Заветах домашние поэтические вечера и концерты церковных бардов. Помню, он попросил меня спеть свои песни и обещал прийти ко мне с друзьями. Каково же было удивление моей хозяйки, когда ко мне в тот вечер явилось сорок человек!

Хотя Гриша окончил Институт Гнесиных (интересно, что с ним на одном курсе учились Юра Пастернак и Володя Шишкарёв; всей стране известны их христианские песни) и был гитаристом, он оставил гитару и переквалифицировался в индолога — переводил с санскрита. Любопытно, как он к этому пришёл. В детстве он нашёл под диваном учебник санскрита, принадлежавший его бабушке, воспитаннице Смольного института. И самостоятельно (!) выучил этот сложнейший язык.

Кроме того, Гриша был поэтом. После Гришиной смерти друзья опубликовали его стихи небольшим тиражом. Любовь и вкус к звуку, которые были у него как музыканта, слышны и в стихах:

ПРЕДЗИМНИЙ ЗВУК

Звук рассеянный, поздний, пустой Просвистел над подмёрзшей листвой. То ли кнут пастуха перещёлкнул, Толи это сурок полевой...

Я в замёрзшее гляну окно

И холщовое выну рядно.

Всё: и дом, и крыльцо, и деревня

Мелким снегом запорошено.

Выйду в маленький глохнущий двор,

Где скривился дощатый забор,

И скажу ем слышное слово

Этой выси свинцовой,

Вскользь летящему снегу в упор.

Смерть и время стоят во дворе,

Рвут свинцовую нить в декабре,

Закрывая меня снегопадом

И сурка в его сирой норе.

Этот удивительный человек обладал фантастическим талантом соединять людей, раскрывать их творческий потенциал. Все его безумно любили за умение парадоксальным образом взорвать любую ситуацию, показать любое явление с неожиданной стороны, заставить человека оторваться от суеты и задуматься над Вечностью. Ему ничего не стоило в летнем семейном походе, когда дети выбились из сил и отказались идти, вдруг встать на голову посреди улицы. И это так рассмешило детей, что они вмиг забыли о своей усталости и дошли до дома.

У него был талант организатора. Достаточно сказать, что на заре «перестройки» именно Гриша смог устроить первое публичное выступление о. Александра Меня в клубе «Новых Заветов». Его стараниями там же выступали джазовая группа «Три о» и академический пианист Владимир Бунин.

В грязном подмосковном посёлке со спившимися аборигенами Гриша был звуком небесной валторны, будящей память о Горнем мире:

Наполнен день заботами. Нет денег. Строительный посёлок разворочен Дождями вдрызг, и никуда не деться От его грязных ямин и обочин.

I

Но мы, въезжая в зимние квартиры, Найдём работу, обретём опору, Долги заплатим и ответим, миру Валторной ноября, предзимним горном.

Я повторяю: «Твоё иго-благо». Зима - и снег летит на двор осенний, Где осень варит огненную брагу, А зимний ветер её рвёт и пенит.

Как любой настоящий поэт, Гриша был пророком, и сейчас стало ясно, что это стихотворение он написал о своей смерти:

Корми слезою деревянной, Орехом осени сухой Или обшаривай карманы, Листвой набитые, трухой.

Но ветер, сорванный с высоких Холмов, с пригорков и плетней, Летит на высохшие щёки Пустых откинутых полей,

Где облака у горизонта Опять, наплакавшись, сошлись, Как бабы, и рядят негромко Про мою смерть, про твою жизнь.

Каждый год мы, друзья Гриши, собираемся на годовщину его гибели у Вики Ш. в посёлке Братовщина, который расположен недалеко от Новой Деревни. Но в этом году был особый повод: стихи Гриши наконец были опубликованы в престижном поэтическом журнале «Арион», и я должен был привезти 10 авторских экземпляров вдове Гриши — Ире.

Редактор «Ариона» выбрал для публикации лишь одно стихотворение, но, перечитав его, я вдруг понял, что это — молитва, а «хлеб и винцо», которых просит поэт, — Причастие.

Дай мне серого холста, Травы зелёной, воска с талой свечки, И я слеплю тележку, человечка, Оглоблю, обод и село под вечер. Она со скрипом въедет в воротца.

Дай мне немного маслица, сырца, Чтобы заткнуть тряпицею утечку, Где кот сидит, зажмурившись под вечер, Как шкалик у цветного изразца.

Дай мне картечи и свинца, Чтобы залечь с солдатами за речкой

И ждать врага, который недалече, Сдувая снег с худого ружьеца. Дай хлеба мне и кислого винца.

Русская пословица говорит: «Труднее всего молиться и долги отдавать», и каждый знает, как трудно себя понудить на какое-либо хорошее дело. Но в этом году возникло столько препятствий, что всё шло к одному: встреча сорвётся. Тот, кто должен был всех обзвонить, не смог этого сделать. А тех, кто всё же знал дату встречи, вдруг скрутила простуда, и они отказались приехать.

И вот я тащусь из Москвы с работы с тяжёлой сумкой журналов в Братовщину. Сил нет, да и ясно к тому же, что никого не будет. В голове зудит мысль: «Ну вот, опять соберутся те же люди, опять будут вспоминать те же ситуации, много раз переговорённые».

Но когда я наконец дошёл до дома Вики, началось что-то необычное. Во-первых, чудесным образом получилось, что приехали все друзья Гриши. Во-вторых, оказалось, что недавно появившийся у меня в джазовом ансамбле пианист Миша П. не только живёт в посёлке Заветы Ильича — к нему накануне своей гибели заходил Гриша. Да только вот я всё перепутал и назвал ему не ту улицу: не Полевую, а Парковую. Но Миша, проплутав больше часа по посёлку, смог-таки найти нас по звуку моей трубы. Это тоже было чудо.

Мишина жена Оксана оказалась профессиональной исполнительницей русских романсов, а сам Миша — ещё и блестящим гитаристом. Он принёс с собою палисандровую гитару, сделанную одним из лучших мастеров России. (По странному стечению обстоятельств, проживавшему там же, в Заветах.)

Весь вечер мы почти ничего не говорили, а только пели и играли. И через эту музыку Гриша так много сказал нам о своей жизни, о любви к нам!

Началось с того, что Оксана запела старинные цыганские романсы под аккомпанемент Миши. А надо сказать, что нет в мире ничего более антиджазового, чем городской романс. Если в джазе солист постоянно взаимодействует с ритмической линией аккомпанемента и ведёт с ней диалог, то в романсе певец сосредоточен на своих эмоциях и постоянно рвёт ритм паузами. А аккомпанирующий инструмент вынужден бегать за ним, как лакей с подносом за пьяным барином. Очень интересно размышлял Алик Зорин о жестоком декадентском романсе. Неисповеданный грех человек, как в глиняный сосуд, переливал в романс, причём не каясь, а, наоборот, любуясь грехом...

Когда я учился в консерватории, мне приходилось ездить в фольклорные экспедиции, и если мы привозили из них городские романсы, фольклористы называли их музыкальным мусором.

Но в тот день в «Новых Заветах» случилось чудо: Оксана пела, и все вдруг отчётливо почувствовали, что это наш Гриша через романс говорит со своей Ирой. Конечно, сейчас я могу лишь приблизительно вспомнить слова, но смысл был таков: «Я далеко от тебя, но моя любовь будет вечно, как свет звезды, идти к тебе из моей страны и наполнять твоё сердце миром и покоем».

Об этом же Гриша написал в стихотворении:

Отныне мне имени нет.

Я с тихою вечностью связан.

И осени серый кисет

С листвою душистой развязан.

Развязаны злые узлы, И прошлое просто забыто,

Просеяно горстью золы Сквозь осени звёздное сито.

Хрустит под стопою листва. И тусклое небо, и ветер,

Прохладная мягкая тьма Сплетаются в светлые сети.

И лица прохожих светлей, Загадочней и отдалённей

Сквозь пёстрой листвы благовонъе

И чёрные свечи ветвей.

И тогда меня осенило: на этом свете нет ничего бесполезного, и даже романс может иметь смысл. Правда, для этого нужно, чтобы рядом была вдова, а на небе — ушедший друг.

Но потом случилось ещё интересней. Виктор 3., земляк Гриши по Ростову-на-Дону (там Гриша родился), океанолог по профессии, на наших встречах никогда не пел. А тут неожиданно для всех спел песню культовых рокеров 1960-х — Саймона и Гарфункеля, гармонию которой помог «снять» Гриша. В мелодии этой, чистой, как горный ручей, мы услышали какую-то очень важную мысль о жизни Гриши, которая проходит теперь в таких же, как эта песня, мирах высокого духа и красоты. Быть может, там, на заоблачных вершинах, струится тот самый «голубой, и розовый, и синий снег»?

СНЕГ

И голубой, и розовый, и синий

Струится снег. В замёрзшее стекло

Я всё слежу скольженье лёгких линий.

Сверкает иней. Холодно. Светло.

И жить дано в торжественном молчанье

И ничего вокруг не замечать.

Так в сумраке симфонии «Прощальной»

В серебряном подсвечнике свеча

С потрескиваньем лёгким догорает.

Один скрипач, склоняясь в полусне,

Ещё играет, всё ещё играет.

Последним звуком снег скользит в окне.

И нам в тот миг дано было почувствовать «жизнь в торжественном молчанье». Это было говорящее безмолвие, наполненное любовью и миром.

Однако чудеса этого вечера продолжались. Миша П. сыграл на гитаре ри-чикар XVI века, причём феноменальной техникой: двумя пальцами играя тремоло мелодию, а остальными тремя аккордовый перебор аккомпанемента. И эта небесная, волшебная музыка погрузила нас в мир тихой радости, которая бывает только в детстве, когда жизнь наполнена воспоминаниями души о рае. И явственным стало присутствие нашего друга, который говорит нам через музыку и хочет всех обнять:

Как будто мёртвые хотят обнять Живущего - трепещущие тени Летают вокруг яркого огня И падают на плечи и колени.

Это ладони или ветер? Кто Как лист летит, в словах лица касаясь? И каждый новый роковой повтор Прикосновенье лёгкое срезает.

Поэзия - изорванная связь Случайных слов, внезапных междометий. К лицу прикосновений скрытых страсть. Скажи, это ладони или ветер?

Когда я предложил пустить по кругу чашу, чтобы каждый сказал что-нибудь о Грише, и очередь дошла до художницы Жени Г., она сказала: «Я не понимаю, о каком Грише вы все говорите». Мы поняли, что действительно говорим о другом Грише, о том, который за эти годы очень изменился. И я вдруг ясно осознал, что как земная жизнь — это постоянное изменение, так и жизнь в Царстве Божием — тоже постоянное изменение.

Об этом же говорил французский писатель Ж. Бернанос. Герой его романа, священник, предупреждает свою прихожанку, что если она не изменится и не покается, то не сможет после смерти встретиться со своей умершей дочерью. «Вы её, — говорит герой "Дневника сельского священника", — просто не узнаете».

После встречи мы вышли во двор и увидели, что небо торжествует салютом из миллионов звёзд, а снег искрится, как бриллиантовые россыпи. И я вспомнил, когда видел такое небо.

Много лет назад, когда дети были маленькими и сильно болели, мы с женой не смогли выбраться в церковь на рождественскую службу и решили хотя бы прогуляться по двору ночью. Вышли — и онемели: в мире была разлита невероятная тишина, а над нами сияло такое необычное, наполненное миром и благодатью небо! Куда-то исчезли гаражи, склады и бесконечные заборы промзоны Рабочего посёлка, в котором мы тогда жили. Абсолютно заворожённые, ходили мы по двору, позабыв про всё: про грязные гаражи, про болезнь детей, безденежье, невозможность попасть в храм. Парадоксально, но эта рождественская «тихая ночь» заполнилась лучше, чем сверкающие золотом службы в храмах.

И вот такая же ночь великолепием сияла над Братовщиной, передавая нам благую весть о том, что любовь рождает любовь, что смерти нет и что у Бога все живы.

Недавно один христианин рассказал о посещении югославского села Меджугорья этим летом. Это место известно всему верующему миру: здесь Божия Матерь явилась местным детям-пастухам. И хотя они выросли, стали взрослыми, Богородица и сейчас приходит к ним. Так случилось, что одна девушка заболела раком, и, когда к ней пришла Святая Дева, она попросила исцелить её от болезни. «Хорошо, — ответила Богородица, — Я исцелю тебя, но тогда Я не буду приходить к тебе. Я даю месяц на размышление, после чего ты скажешь Мне своё решение». «Этот месяц, — рассказала больная девушка, — был самым чёрным и несчастным в моей жизни».

Так, значит, рай — это не место, а ВСТРЕЧА: там, где любовь, — там рай. И мы в тот день были в раю, и он тогда был в Братовщине, где мы собрались на встречу с нашим другом.

Но ещё со времён Данте о рае лучше всех говорят поэты. Поэтому закончу стихотворением Константина Лунёва, который учился у Гриши Крылова в «новозаветской» школе, а сейчас стал прихожанином нашего храма свв. Космы и Дамиана. Константин Лунёв посвятил эти стихи своему учителю:

ПАМЯТИ ГРИГОРИЯ КРЫЛОВА

Я пришёл к вам из смерти,

Из пустыни и мглы,

От бальной круговерти

И объятий зимы.

Кто вдыхал эту стужу,

Кто поил этот зной?

- Как разбитые лужи,

Твоё сердце со мной.

Чахла память надгробий.

Это - место в душе.

Словно горние сходни

На пустом этаже.

И спускается сумрак

На непознанный день:

- И как будто не умер,

А взошёл на ступень.

А в приютной прихожей –

Твоей шапки венец:

Златошвейный, погожий,

Дождевой бубенец.